***

Ему всегда нравилось играть со словами. Перекатывать их на языке (сжимать кончиками пальцев, как сигарету, и чтобы желтые пятна появились на коже), пока они не потеряют значения, превратившись в пустой набор звуков (стонов, нот), которые можно переставить, как заблагорассудится, ведь смысл останется прежним – его просто не будет.

Джерарду нравилось превращать слова в рисунки – аккуратное, доведенное до идеала (хаоса, абсурда) сочетание линий и цветов. Никто никогда не мог угадать, что скрывается за мультяшными лицами и иногда непропорциональными телами. Хотя нет, один человек мог это сделать, не считая задачу сколько-нибудь сложной и почти с ходу называя слова, нарисованные на клочках бумаги (в блокнотах, тетрадях, альбомах).

- Нарисуй мне небо большими буквами…

Питу нравилось говорить и мыслить метафорами/загадками/секретами. Если бы он делал по-другому, он давно умер бы от скуки – 24 часа в бессонном одиночестве с нежелающим вырастать/взрослеть/стареть/умирать/жить ребенком/мальчиком/мужчиной/мальчиком/мальчиком/мальчиком. Патрик относился к этому с осторожностью, словно боялся сломать (сокрушить, ударить) Пита. Энди – если он был в философском настроении – включался в игру. Джо для этого достаточно было покурить. Майки, милый (добрый, тощий, неуклюжий, острый, смешной) Майки, смотрел на него поверх очков и повторял тихо: "Ты такой же псих, как и мой брат" - Пит воспринимал это как комплимент, как будто его выделяли (вырывали) из толпы маленьких (глупых, одиноких, эмо/эмо/эмо) мальчиков.

- Нарисуй… - голос Пита в тот вечер звучал требовательно, но Джерард лишь покачал головой, обвел широким жестом – в (тонких, бледных, с желтыми пятнами и грязью под ногтями) пальцах была зажата потухшая сигарета – комнату и покачал головой.

- Не на чем.

Пит сел на пол у кровати, всем своим видом (взглядом, молчанием, присутствием) требуя внимания, потянул краешек простыни, не до конца (неаккуратно) заправленной под матрац, разгладил ткань на колене, и Джерард так же молча (так же странно, так же "так же") бросил ему ручку. Ручка попала Питу в плечо, колпачок слетел, запутавшись в складках футболки, моментально забытый. Пит поднес ручку к губам, облизал кончик.

Через полчаса или час Джерард подошел ближе, медленно стянул покрывало с кровати, и комната сразу стала выглядеть пошло, распутно, темно и жарко. Пит резко поднял голову, отдернул руку от белой ткани:

- Нарисуй…

Джерард закурил (сигарета уверенно легла в уголок губ) и вытащил из сумки упаковку фломастеров.

А потом он трахал Пита на этих белых (мятых, грязных, в чернилах) простынях – до утра, до боли (в мышцах, в глазах, в пальцах, внутри, внутри, внутри), пока Пит не начал сопротивляться, упираясь Джерарду руками в грудь, и Джерарду было смешно видеть эти маленькие (смуглые, грязные, покрытые чернилами) руки на своей коже. Он заставил (предложил? попросил?) Пита слизать свою собственную сперму с простыней, попробовать на вкус слова и рисунки – пот, семя, чернила (семя, семя, семя).

***

Простынь он сохранил.