Автор: Rapier
Название: "Навязчивые идеи"
Пейринг: основной - Джо Троман/Джаред Лето. Намёки на шомо. Явный ПиЖо.
Жанр: кастрированный дарк
Рейтинг: NC-17 за выражения, секса тут на R слабенький.
Ворнинг: слово "трахаться" - что называется, навязчивая идея всего текста. Strong language. Недо-дарк, следовательно главные герои либо шлюхи, либо полные свиньи, а второстепенные - либо шлюхи, либо полные свиньи, либо уроды. Поэтому жуткий ООС, ведь я знаю, они такими гадами не могут быть. Ну, кроме Пита.
Так же, огромное количество грязи. Литр на квадратный сантиметр текста. Романтически настроенным - не рекомендую.
Саммари: а ничего, собственно, не происходит, кроме того, что происходит в одном гостиничном номере.
Дисклеймер: я ещё не успела ни на кого оформить копирайт.
От автора: я вас предупредила.

Джо.
Вот мне интересно, должно ли сейчас быть много крови, или нет? Сейчас, когда я стою у зеркала, с ленивым интересом наблюдая за тёмно-красными струйками, стекающими по плечу и груди. Липко. Хочется подумать: «боже, какое же я животное». Нет, думать сейчас меньше всего хочется. В висках – гудящая, назойливая боль, такая, которая заставляет всё перед глазами темнеть и расплываться издевательски пляшущими перед глазами пёстрыми волнами. Пить меньше надо.
«Пить меньше надо» - говоришь ты и замолкаешь.
А через пять минут спрашиваешь: «помнишь вчерашнее?»
Что я мог бы вспомнить? Как я трахал эту девицу, Уиндред. Вэнди. Дурацкое имя. Дурацкое имя, рыжая косая чёлка, медная, цвета хны и морковки. Щуплое тело со странно впечатляющей грудью, яркий маникюр и обломанные ногти, маленькая летучая мышь на бедре, тонкая несвежая футболка, и на футболке - опять, та же летучая мышь Пита. Пирсинг в нижней губе, лиловые стёршиеся тени. А может быть, её звали Скарлетт, или как-то ещё, и я не ручаюсь за то, что ей было хотя бы восемнадцать. Плевать. Боже, мне просто было жизненно необходимо кого-то трахнуть. И нет ничьей вины в том, что из всей толпы фанаток она оказалась одной из немногих, прорвавшихся в гримёрку.
Нет, Джаред, мне определённо надо научиться у тебя забывать ИХ сразу после того, как они, чертыхаясь, подбирают свою одежду, неловко, торопливо натягивают её и выскакивают за дверь. Пит называет их Мальвинами. Куклами. На деле же, просто бляди малолетние. Привкус косметики и шампуня от перхоти. Привкус сигарет-с-ароматом-клубники и "ягуара". Блевать тянет. Самый худший вариант подстилки из существующих, хотя иногда и попадаются симпатичные. Может быть, единственное их преимущество в том, что они ничего не просят. Самого факта того, что их выебал какой-то сраный Джо-из-этой-самой-группы-Пита-Вэнтца достаточно.
Я могу вспомнить, насколько я был пьяным. А сейчас у меня перед глазами мелькает какая-то странная радуга и твоё лицо кажется мне каким-то сраным зелёным пятном. Я могу вспомнить, как застегнул джинсы и понял, что мне нихрена было не достаточно этой Вэнди-Скарлетт. Я могу вспомнить твоего гитариста, того парня, который похож на эмочку, когда побреется, Томо. Не Оливер Сайкс сраный, но всё равно, эмочка. Как в ответ на предложение пойти выпить с вами я кивнул и выдавил тихое "ага, отлично". У меня горло саднило. Невыносимо. Могу вспомнить твоего брата, и его рожу, скотскую от выпитого. Извини, конечно, может быть, это грубо звучит. Конечно, это грубо звучит. Конечно, я не должен тебе этого говорить. Хотя бы потому, что я вижу тебя четвёртый раз в своей жизни, и три до этого - видел мельком. Конечно, я не должен тебе этого говорить, но твой брат тогда показался мне самым большим дерьмом, которое я встретил за вечер. Этот его голос, и смех. Он смеётся не то, что бы как гиена. Нет. Я вообще не понимаю, что значит "смеяться как гиена". Просто противно. У него хриплый смех, расхлябанные ноты, то визгливый, то... сейчас я собьюсь и наговорю тебе ереси.
Что ещё?
Я помню, как Томо к нему на колени залез, и этот твой брат его по спине поглаживал. Помню виски, кажется, поганый "Джонни Уокер", портвейн, хороший портвейн, но он немного не вписывался, мартини.
Что ещё?
А сейчас мы в номере какого-то отеля, который ты снял на пару дней, и, похоже, ты будешь оплачивать счёт за разбитое стекло.
Зеркало в ванной я уже разбил. И с зеркалом у кровати хочу сделать то же самое. Сжечь, нет уничтожить всё, в чём я своё отражение могу увидеть.
Не могу на себя смотреть. Не хочу, противно. На впалые щёки, синяки под глазами и щетину. На сальную мочалку волос, грязную, слипшуюся, крысиное гнездо. На грязные обломанные ногти и исцарапанную шею. Царапины розовато-красные, светлые. Слишком заметные.
В такие моменты думаешь только о том, какое ты ОНО. Безмозглое пьющее существо, которое час назад разбило зеркало в ванной, пять часов назад трахало девочку насухо, а теперь несёт бред, который с некоторой натяжкой можно назвать длинным словом "самобичевание". Слишком длинное слово.
А тебе, Джаред, плевать.
Лежишь на диване бледный, и, кажется мне, единственное, чему ты мог бы поучиться у меня - не блевать каждый раз после того, как ты выкурил марихуаны.
Джаред.
Я дурак. Я полный дурак, абсолютный и беспросветный дурак. Я идиот. Просто потому, что я не должен был курить марихуану с этим парнем из группы Пита Вэнтца. С Джо. Можно прочитать себе мораль на тему того, что марихуана – не то, что я имею ввиду, когда говорю о Здоровом Образе Жизни. Самому себе читать мораль неинтересно.
Тем более, что я всё ещё хочу Джо, кажется, Тромана. А не должен был. Максимум – это должно бы было произойти несколько часов назад, на диване VIP-зоны ночного клуба, жарко, влажно и торопливо.
Чертовски плохо. Что бы я вспомнил? Вспомнил бы Шеннона и Томо там, на том диване. Шеннона на Томо. Так лучше.
Вспомнил бы, как смотрел на это, и как Джо какую-то бессмыслицу на ухо шептал. Мне было интересно, почему он сейчас не со своей группой. Не с заросшим барабанщиком, не с тем рыжим очкастым клопом. Я помню, как спросил Тромана, почему он не со своим Питером.
«Он не мой,» - шепчет, - «Он Эшли.»
Больше на эту тему я его не спрашивал. А сейчас я спрашиваю его, что он мог бы вспомнить.
Не знаю даже, какого чёрта я себе поставил цель завалить этого парня. Может быть, это что-то, что в голове щёлкнуло, когда его Томо к нам привёл. Что-то такое, именно.
Уже вижу, как завтра буду уходить отсюда: стянув резинкой на затылке грязные волосы и натянув капюшон на голову так, что видны только одни очки, большие аляповатые тёмные очки. Я даже могу угадать, что мне завтра будет стыдно. Перед Шенноном, когда я скажу ему: «ничего серьёзного». Перед Томо, когда я скажу ему: «знаешь, этот Троман – конченый наркоман, и ещё он отварительно сосёт.»
Хотя видно, что сосать Джо мне не станет.
Можно уже сейчас начать придумывать оправдания.
И Боже, мне нисколечко не стыдно.
Когда я поднимаюсь с дивана и подхожу к нему сзади.
04.15 am
Когда Джаред поднимается с дивана и подходит к Джо сзади, Троман вздрагивает.
-Что?
Пальцы Лето касаются плеча Джо – это заставляет его обернуться, окинув Джареда мутным взглядом – настолько мутным, что этот взгляд мог бы выразить и брезгливость, и непонимание, и ленивую расслабленную усталость.
-Что, Лето?
-В принципе, ничего особенного, - в голосе Джареда Джо улавливает напускные скучающие нотки. Эти нотки – коробят, заставляя Тромана чувствовать себя одной из тех… одной из тех, кто был у него недавно. Одной из таких Вэнди-Скарлетт.
-А я и не надеялся на что-то особенное. Знаешь, от Джареда Лето нельзя ждать чего-то особенного, если ты, - Джо прокашливается, - я хотел сказать, мне нельзя ждать.
Джаред молчит. С минуту он слышит только тиканье часов где-то в противоположном углу номера.
Тик-так.
Тик-так.
Меряя время.
Тик-так.
Отсчитывая секунды.
Тик-так.
Считая вздохи Тромана и моменты, которые Лето тратит в пустую – медлит, обдумывая свои слова.
Тик-так.
Говори уже.
-Я удивляюсь. Я удивляюсь, как я до сих пор не трахнул тебя. Обычно всё происходит гораздо быстрее.
-Ты трахаешь всех, кого Томо приводит ссобой ради компании? Вне зависимости, там, от пола, ага?
-Нет. Просто захотелось. Знаешь, навязчивая идея.
Запуская пальцы под резинку трусов этого костлявого, нелепого парня, Джаред понимает, что его «навязчивая идея», может быть, чертовски хорошая идея. Может быть, неплохая.
А может быть, худшая из его идей. Определённо, навязчивая.
-Кобель ты, редкостный. И «навязчивые идеи» эти твои – такие же.
-Есть немного. У всех это есть. Что поделаешь? Разве тебе ни разу вдруг не хотелось трахнуть этого твоего Пита? Просто так, чтобы это ни к чему не обязывало? Чтобы ты не мог объяснить, почему ты вдруг хочешь именно Пита, а не того рыжего в кепке, и не того бородатого с татуировками, и не Томо, и не меня, мать твою?
-Ни слова про Вэнтца больше. И убери свои руки от моего…
-Не уберу. Я всё сказал.
-Докатимся до изнасилования?
-Пожалуй, - облизывая шею Тромана, Джаред ощущает солоновато-кислый привкус пота, ещё раз пота, горький – одеколона, и непонятный сладковатый.
Когда ладонь Лето сжимает член Тромана, Джо чертыхается сквозь зубы.
Джо.
Когда его ладонь сжимает мой член, я думаю: «о боже мой, мне дрочит мужик из Реквиема по мечте».
Когда он дрочит мне, я думаю, что Пит делал это лучше.
Последний год мысли о Пите стали табу. Я сам их сделал табу. Сказал, всё, больше не смей об этом думать, Джо Троман. И всё равно. Обидно ведь, что всё закончилось. И мне остаётся вспоминать только. Вспоминать о том времени, когда мне было шестнадцать, а Питу было плевать на это. Вспоминать о том времени, когда мы курили в одной постели, и он должен был мне двадцать баксов, те самые двадцать баксов, которые он проспорил мне и я заплатил какому-то мужику, чтобы проспать ночь в собачьей клетке. Вспоминать о том времени, когда организаторы концертов ещё не раскошеливались на отдельные гостиничные номера для каждого из нас. Мы с Питом всегда спали вместе. Вспоминать о том, как откладывались выступления группы в туре Warped, когда Пит делал мне минет в грязном туалете рядом с гримёрной, а Патрик бил ногой в дверь и орал, чтобы мы выметались оттуда. Обидно, что мне сейчас только вспоминать остаётся.
И вроде бы, я должен был думать о том, какой у меня распрекрасный секс будет сейчас.
Трудно не думать об этом, когда чувствуешь его губы прикасающимися к твоему телу, когда чувствуешь, как у него стоит, когда, если не брать в счёт ту девчонку, у тебя не было секса уже две с лишним недели, а девчонка – уж совсем не считается.
Когда кончить становится необходимостью. И, как выразился Джаред-чёртов-Лето, навязчивой идеей.
А я думаю о Пите.
Не представляю его на месте Джареда, нет.
Просто Лето, наверное, думает, что мне сейчас просто охренительно хорошо. Пусть думает.

Джаред.
Почти как Томо. Нет, я не должен сравнивать его с Томо и не буду. Он же не делает мне мне минет. Вспомнил. Как только речь зашла о Томо, вспомнил: «он делает мне минет». Гений.
Надоело уже оправдываться, почему я это делаю. Предположим, «кобель редкостный». Да, именно Редкостный Кобель. С большой буквы.Но когда я разворачиваю его к себе и смотрю на эти вишнёво-багровые кровоподтёки, подсохшие дорожки и струйки, и порез от плеча через всю грудь, мне очень хочется насильно запихнуть его в душ. Отмыть. Дать аспирина с алка-зельцером.
Я не знаю, почему-то. Почему-то мне его жалко. А ещё я жалею о том, что мне пришла в голову эта Навязчивая Идея. Уже не хочу его. Но, чтобы не казаться идиотом… И Господи, мне просто необходимо кончить. Я сейчас бы и Тима трахнул, честное слово.
В кармане своих джинсов нащупываю тюбик смазки. Пару презервативов.
Я не знаю, конечно, с Шенноном, Томо или с девочкой, в темноте – гораздо лучше. Нет ощущения неловкости. Нет ощущения стыда. Да, мне немного неловко. Хотим друг друга, и не хотим.
И я решаюсь поцеловать его. Притягиваю к себе, впиваясь в его губы своими – чувствую горький привкус сигарет, от которого меня блевать тянет, чувствую перегар, ощупываю языком его ранки во рту. Дразню его язык своим. Проходит десяток секунд, и разрываю этот грязный, отвратительно блядский поцелуй.
-Давай забудем, - шепчу.
-О чём?
-О том, что сейчас будет. Утром забудем, хорошо?
1.15 pm
Что-то происходит. Что-то происходит, когда Джо просыпается, чувствуя, как боль возвращается: саднящая – в горле, тянущая – в висках. Болят воспалённые глаза. Спазмами сводит желудок, и Троману кажется, что сейчас его стошнит прямо на кофейно-бежевый гостиничный ковёр. Что-то происходит, когда Джо просыпается один. Тяжёлые шаги горничной по корридору. Полная чёрная женщина за пятьдесят по имени Рози. Или Лилиан. Она идёт, чтобы сменить бельё на кровати, где Джаред трахнул Джо. Не придавая значения тому, что на этих простынях кто-то трахался.
Что-то происходит, отмечает Джо, когда он вспоминает извиняющийся взгляд Джареда.
«…Утром забудем, хорошо?»
«Пожалуй»
Что-то происходило, о чём он не думает рассказывать никому. Не так уж важно.