***

falling in love is more
than some stupid feeling in your stomach
like everything else

Пит понятия не имеет, как так получилось, что он теперь работает в вегетарианской закусочной. Словно он просто зашел туда и совершенно неожиданно стал там работать. И теперь он уже не может вспомнить такого времени в своей жизни, когда он не знал, как приготовить итальянский вегетарианский сэндвич, принять оплату кредиткой или вычислить 7%-ный налог с продажи чего угодно меньше, чем за две минуты. Он засекал.

И всё же это почти ложь, потому что он столько всего помнит. Каждую ночь, когда он не спит, каждое утро, когда ему не нужно просыпаться, потому что он так и не сомкнул глаз, он вспоминает всех девчонок, которые говорили, что любили его, и лгали, и одного парня, который этого так и не сказал. Все группы, которые ничем не стали. Все татуировки, от которых никогда не было достаточно больно, и все сигареты, которые он никогда не курил, только держал, потому что человек с сигаретой выглядит комфортнее. Он никогда не чувствовал себя комфортнее от этого, он вообще никогда не чувствовал себя комфортно.

Он помнит – по-настоящему, до отвращения ярко – ту ночь, когда он заснул в своей машине, отчаянно надеясь никогда снова не проснуться, а на утро очнулся в больнице. Он даже не помнит, кому позвонил, перед тем как уснуть от всех этих таблеток.

Но те воспоминания – это лишь осколки и фрагменты, не способные соединиться, чтобы превратиться в жизнь. В жизнь превращается знание, что бутылка воды плюс налог – это 2 доллара и 14 центов.

Жизнь – это идеи. Тот мальчик в машине никогда бы не провел математические вычисления на клочке бумаги и не предложил бы снизить цену на бутылку воды до 1 доллара и 87 центов, чтобы подростки могли заплатить ровно 2 доллара и не искать мелочь. Тот мальчик в машине? Он никогда бы не испытал гордость от того, что его босс, проверив неделю спустя после введения новой цены чеки, обнаружил, что они продали на 20 бутылок больше, чем неделю назад. Через две недели они продали 32 бутылки сверх этого.

Пит больше не тот мальчик в машине. Может быть, он начинает понимать, что такое жизнь.

Его мама считает, что это оттого, что они уехали из Чикаго – избавились от "дурного влияния". Пара недель в лагере для трудных подростков не изменили Пита, его изменил отъезд из Чикаго. Хардкоровой тусовке Нью-Джерси было глубоко насрать на мальчишку, который где-то там, в Чикаго, играл в группах, которые давно уже развалились. В конце концов, в самом Нью-Джерси было больше этих развалившихся хардкоровых групп, чем Пит мог себе представить. Он не был ничем особенным.

А самое замечательное – это то, что ему и не нужно быть кем-то особенным. Для него было приятным сюрпризом, насколько это хорошо, когда ты всего лишь один из сотни мокрых от пота мальчишек, кричащих вместе с Уизом Эйзольдом, Джейком Бэнноном и Робом Фаско. Да и черт возьми, ему никогда и не нужно было пытаться стать кем-то другим.

Теперь уже почти невозможно вспомнить, почему он думал иначе.

Теперь он кто-то, но не кто-то особенный. Он всего лишь мальчишка, стоящий за кассой вегетарианской закусочной в городке, каких сотни. Его родители были так горды, что ему удалось не только получить работу, но и сохранить ее, что купили ему машину. Ну и что, что это Форд Аэростар 1995 года выпуска, главное, что это машина. Которой Пит может управлять сам. За то, что он получил работу в закусочной. Иногда Питу интересно, что бы его родители сделали, если бы он все-таки закончил колледж.

(Как-то раз он сказал Фрэнку, парню, которому принадлежит закусочная, что он подумывает – иногда – продолжить учебу, может быть, в Ратджерсе, как сам Фрэнк, получить степень по экономике, сделать хоть что-то. Хотя он сам пока не знает что. Но Фрэнк лишь покачал головой:
- Не стоит тебе становиться одной из этих хардкоровых ратджерских задниц, дружище.
На этом всё и закончилось. Фрэнк младше Пита где-то на год, но кажется, что он намного старше. Черт возьми, у него даже есть закусочная.)

*

Вообще-то Пит довольно хорошо помнит, как он получил эту работу. Он случайно столкнулся с парнишкой, с которым когда-то проводил не мало времени (под "проводил не мало времени" следует понимать "сходил с ума от него, и всё закончилось разбитым сердцем").

Парнишка весь такой:

- Эй, Пит, ты должен устроиться работать в закусочную, которую недавно открыли мои друзья.

А Пит весь такой:

- Э, я не могу работать в закусочной, ты что, смеешься? Я что, похож на официантку?

На что парнишка – Майки – ответил:

- Ни капли не похож, конечно, но ты просто зайди к Фрэнку и Джамие, и они возьмут тебя на работу, я знаю, о чем говорю, мать твою.

Шутки ради Пит появляется в закусочной на роликовых коньках и в розовом парике, который был куплен на Хэллоуин. И это было бы шуткой, если бы коротышка в татуировках ее понял. Вместо этого он предложил Питу 9 долларов в час, если тот будет на роликах, и 8 долларов в час, если он их снимет.

Первую смену Пит отработал на роликах – с двух часов дня до двух часов ночи в субботу – и заработал 108 баксов наличными. Тогда же он пришел к выводу, что Фрэнк говорил всерьез.

- Ты поэтому всегда на роликах? - спрашивает Джерард. Он выдыхает дым в сторону, хотя в этом нет никакого смысла: он буквально ходит в облаке сигаретного дыма. Иногда Пит чувствует, что Джерард идет, когда тот еще в квартале от закусочной. Джерард всегда пахнет потом, сигаретным дымом и краской.

Пит смотрит на свои исписанные маркером кроссовки. Сегодня он работает на кухне – он пообещал Бобу часть своих чаевых, если тот притворится больным, чтобы Пит мог поработать с Джерардом. Ночью в воскресенье посетителей у них почти нет, так что Пит едва ли заработает больше 5 долларов. А это значит, что Боб, так же, как и каждый, кого Пит знает, в курсе, что Пит втюрился в Джерарда и хочет постоянно быть рядом с ним. Наверное, Боб просто сжалился над несчастным сердцем Пита.

Боб – хороший парень.

- Ага, - отвечает Пит. Он бросает быстрый взгляд на Джерарда: солнце светит тому в затылок, и его волосы отсвечивают немного синим. - В смысле, я уверен, что он платил бы мне столько же, даже если бы я снял ролики, но теперь это, ну, ты понимаешь, - он делает неопределенный взмах рукой.

- Теперь ты парень на роликах. Это твоя фишка, - кивает Джерард. - Так же, как я – вонючка со странностями, живущая в мамином подвале.

- Ты – художник, - возражает Пит. - Ты работаешь в ее подвале.

Джерард смотрит на него – и это кажется Питу самым долгим мгновением его жизни – потом затягивается сигаретой.

- Мм-хмм.

Рядом с ним Пит чувствует себя абсолютно прозрачным, и это вполне справедливо, потому что иногда Пит чувствует себя рядом с ним невидимым. Ведь тот, кто прозрачен, всегда невидим. Это звучит почти глубокомысленно, но на самом деле это просто ужасно, как 12-летний втюрившийся подросток.

То есть более или менее то, что он собой и представляет.

- Ага, - говорит Пит, и он понятия не имеет, что еще сказать. К счастью, к ним подходит посетительница.

- Эй, ребята, вы еще открыты? - спрашивает она, встряхивая волосами. На висках они ярко-зеленые, как у какого-нибудь ненормального супер-героя.

- Да, - Пит встает, но Джерард останавливает его:

- Сиди, я приму заказ.

- Слава Богу. Я просто умру, если не получу один из ваших сэндвичей с цыпленком прямо сейчас.

Пит ее понимает. Ему самому иногда кажется, что он сейчас умрет. Всё время.

*

Девчонки в Чикаго почти так же жестки, как и в Джерси, но в Джерси они легче прощают. Или в Чикаго Пит просто не умел прощать сам себя. Или выбирал не тех – сумасшедших и полных ненависти, потому что сам был не тем – сумасшедшим и полным ненависти. Бессмыслица, в которой изредка чувствуется какой-то смысл. Ладно, пора уже забыть девчонок из Чикаго. Всех.

Впервые Пит влюбился в Майки. Он не любит говорить об этом, потому что Майки разбил ему сердце, когда начал встречаться с Алисией – первой девушкой Пита в Джерси. Алисия была просто потрясающей, она играла на басу в миллион раз лучше Пита. У нее были длинные, сильные, ловкие пальцы, и каждый раз когда Пит открывал рот, чтобы прошептать какую-нибудь глупость ей на ухо, она целовала его, вместо того, чтобы слушать.

У них не было фактического расставания – они просто как-то постепенно перестали встречаться. Да и всё равно она годилась только для постели, потому что в остальное время Пит чувствовал себя с ней придурком и полным дерьмом. Она никогда не смеялась над его шутками, морщилась, если он пытался взять ее за руку. Она была резкой, и это ей шло – ей это до сих пор идет. Но с Питом это не срабатывало. Никогда.

Майки вел себя почти так же. Но это было хуже, чем с Алисией, потому что вместо того, чтобы понять, что они всего лишь развлекаются, Майки притворялся, что вообще ничего не понимает. Не то что бы они развлекались – Пит поцеловал Майки два раза. Ну, может быть, три. Каким образом Майки вообще появился в его жизни, Пит не помнил. Это было через несколько недель после переезда в Джерси, до того, как лекарства начали действовать, до того, как Пит начал хоть иногда спать.

Без своих чикагских друзей, с которыми он развлекался почти до потери пульса, до физического истощения, Пит не мог спать. А когда Майки был рядом, он просто не хотел спать, словно уснув, он может пропустить нечто важное. Пит хотел быть с Майки всё время, а Майки было всё равно. Он приходил и спал на постели Пита, а Пит всю ночь сидел и смотрел, как он спит, и писал глупые стихи на кроссовках Майки, так чтобы каждый раз когда Майки проснется, ему было что-то новое прочитать. Своего рода посвящение, своего рода попытка понравиться еще сильнее, если докажешь, что ты того стоишь.

От Майки у Пита потели ладони и болел живот. Когда Майки улыбался, Пит не мог сглотнуть. Это было похоже на постоянный паралич – от страха сказать или сделать что-то не то, что-то, отчего Майки перестанет быть его другом. А Майки вел себя как всегда и просто не сказал Питу об Алисии. Пит сам увидел их вместе – на концерте, на который даже не собирался. Они держались за руки.

Пит так ничего и не сказал, просто перестал приглашать Майки на ночные просмотры фильмов. К черту его. К черту всё это.

Это был первый раз, самый первый раз, когда Пит знал, что он выше всего этого дерьма. Он действительно выше этого. Именно поэтому каждый раз когда кто-нибудь спрашивает, встречались ли они с Майки или нет, он прикусывает язык. Потому что они встречались, вот только Майки никогда об этом не знал, а Пит выше всего этого.

Пит выше своего гребаного разбитого сердца, даже если ему и пришлось проломить стену кулаком, чтобы доказать это.

*

Пит думал, что он был влюблен Патрика, парнишку, которого встретил на концерте Thursday. Пит ушел рано – только чтобы не слушать эту чертову "Signals Over the Air", которую по сто раз на дню крутила каждая радиостанция, потому что Thursday – местная группа. Так он и столкнулся с Патриком. Совершенно случайно. Парнишка был полноват, с рыжими волосами и в жутком, просто жутчайшем свитере, но он подпевал группе, и его голос – о таком голосе Пит мог только мечтать.

И вот так – желудок в горле, бабочки по всему телу и даже покалывание в пальцах – Пит моментально понял, что или он всё похерит, или у него появится лучший друг.

Он обнял парнишку за плечи и произнес:

- Привет, я – Пит, нам с тобой нужно создать группу.

Парнишка рассмеялся – звонким, легким смешком, высокой нотой – и у Пита сжался желудок. Он помнит каждую секунду этой встречи, то, какими красными были губы Патрика и какой белой была его кожа, и его горячую, влажную от пота руку.

- Само собой, - наконец, отвечает парнишка с чикагским акцентом, и Пит едва не умирает тут же.

- Ты из Чикаго! - восклицает он.

- Меня зовут Патрик, - парнишка протягивает Питу руку, но тот крепко обнимает его, не согласный на что-либо меньшее.

Всё изменится две недели спустя, закусочной как раз исполнится месяц.

Пит разговаривает с Патриком, когда к нему подбегает Фрэнк, хватает его и заталкивает за прилавок.

А там Джерард. И Пит не чувствует ничего. Он не сразу понимает, что лопочет – только когда Фрэнк начинает смеяться и говорит, что флиртовать его сотрудники могут только в свободное время. Пит краснеет, как пожарный гидрант, а Джерард улыбается так ярко, словно у него в заднице застряло солнце.

- Я принимаю заказы, ты готовишь, - говорит Джерард, и Пит затыкается – впервые в жизни вовремя, слава Богу – и приступает к работе. И они действуют так слаженно, словно работали вместе всю жизнь.

- Пюре, - повторяет он заказ группе подростков в очереди. - Рыбные палочки и… - он замолкает, берет бумажный пакет и две упаковки шоколадных чипсов. - Шоколадные чипсы!

- Это мое, - произносит парнишка с длинной челкой. Он в галстуке, завязанном под рубашкой. С хардкоровой челкой не совсем вяжется бородка а-ля зверобой. Но выглядит всё вместе чертовски сексуально.

- Клевая бородка, - успевает сказать Пит, прежде чем снова раздается звонок заказа. Джерард зачитывает ему:

- Бургер. И чтобы мясо было хорошо прожарено. Почти до угля.

- Он серьезно, - говорит светловолосый мальчик, явно друг того, кто делает заказ. У него самые отвратительные усы из тех, что Пит видел за жизнь. - Или прожаренный, или никакой.

- И еще, - продолжает он монотоннее Алисии и Майки вместе взятых, - свой я хочу с майонезом. Ну, или с кетчупом. У вас есть пикули? Нету? Тогда лук, не очень много, просто для вкуса. И…

Джерард улыбается, не так, как он улыбался Питу, так что Пит оставит их в живых.

Перерыв они смогут сделать только через несколько часов, но Питу всё равно. Где-то тут сидит Патрик, сочиняет музыку. В буквальном смысле. Словно разговаривает с кем-то на тайном языке.

Пит знакомит Патрика и Джерарда следующим образом:

- Это мой Патрик. 'Трик, это мой Джерард.

Это всего лишь оговорка, и Пит уже готов посмеяться над ней, но Джерард, приобняв Пита за плечи, торжественно пожимает Патрику руку.

- Приятно познакомиться, Патрик, - говорит он.

Но потом он ведет себя так, словно ничего не произошло, словно Пит каждый день называет людей «своими», словно это ничего не значило. Пит знает, что происходит нечто важное, но ему всё равно. Ему просто не важно. Он всего лишь хочет быть рядом тогда, когда Джерард улыбается. Он хочет этого даже сильнее, чем слушать, как Патрик поет старые хиты Motown . Он хочет этого больше, чем свою машину.

Он хочет этого сильнее, чем когда-либо желал смерти.

Именно так он понимает, что это всерьез. Именно так он понимает, что это любовь.

*

Поначалу Пит не осознавал, что Джерард – это Джерард, старший брат Майки, которого Пит никогда не видел. Поэтому едва он осознает, с кем флиртовал, он ждет, что Майки вот-вот появится у него на пороге и будет угрожать ему разбитой бутылкой или своими ресницами. Он ждет торжественного "Только попробуй сделать ему больно" и, может быть, даже чего-то вроде "Ты совсем спятил, что ли?". Ни того, ни другого он так и не дожидается. Майки его вообще игнорирует. Это почти больно, но к дьяволу Майки – у Пита есть Джерард.

*

- Как сильно ты себя ненавидишь? - спрашивает Джерард неожиданно. Они сидят в закусочной на прилавке. Пит подпевает Эшли Симпсон, которую включила Джамия, – "Say you'll be my girls for life, girls for life, say it twice, say it twice" – Джерард курит одну за другой. Они ждут, пока Фрэнк и Джамия закончат уборку на кухне. Сегодня Пит мыл посуду, пока Джерард принимал заказы, а Фрэнк и Джамия готовили, и это было восхитительно. Это было, словно щелк-щелк-щелк и всё вдруг встало на свои места.

Пит никогда не чувствовал себя на своем месте так, как в этой чертовой закусочной.

- Чего? - переспрашивает он. Он не уверен, что расслышал Джерарда правильно. Иногда тот говорит так, словно у него каша во рту.

- Как сильно ты себя ненавидишь? - повторяет Джерард. Он уже перестал выдыхать дым в сторону от Пита – вот так давно они уже знакомы. Уже три месяца. Это очень долго, особенно для Нью-Джерси.

В Джерси время не такое, к какому Пит привык. Ему кажется, что он прожил здесь уже целую вечность, хотя на самом деле еще даже года не прошло.

- Я не знаю. Иногда сильно, иногда не очень. А что? - Пит трет правый глаз. Он болел весь день, словно у него начинается конъюнктивит. Когда он убирает руку от лица, она испачкана подводкой.

Джерард указывает сигаретой вниз, и Пит смотрит на свои кроссовки.

- "Я хочу что-нибудь что-нибудь что-нибудь так же сильно, как я ненавижу себя".

О.

- Я хочу ненавидеть тебя хотя бы вполовину того, как я ненавижу себя, - Пит вытирает испачканную руку о написанные маркером слова. - Я просто записываю слова, чтобы они ушли из головы.

- Я понимаю, о чем ты, - отвечает Джерард. Он говорит хрипло, в нос и по-ньюджерсийски. Если бы сам дух Нью-Джерси вдруг материализовался, он был бы Джерардом. Пит так и говорит, на что Джерард хихикает.

- Ну да, конечно, я и мафия – вот и весь Нью-Джерси.

- И пицца, - добавляет Пит. - Хотя на чикагскую она не похожа, конечно. Ничто не похоже на чикагскую пиццу. Господи, это как пять кусков ньюджерсийской пиццы, сложенных вместе, и соус повкуснее.

- Ты только маме моей это не говори. Мой дед держал пиццерию, - Джерард снова хихикает. - К тому же эта ее ньюджерсийская гордость.

- Она чем-то отличается от неньюджерсийской? - Пит усмехается и толкает Джерарда плечом так, что тот обсыпает все джинсы Пита пеплом.

- Ты по нему скучаешь?

- По Чикаго? - Пит размышляет пару минут. Скучает ли он по Чикаго? Ну, да. Он же там вырос. - Это как… в Чикаго меня знает каждый тротуар, понимаешь? И я всё о нем знаю, и словно… словно… словно я принадлежу ему. Там меня когда-нибудь похоронят. Там я, наверное, и умру. Чикаго. Но сейчас я здесь, и нет такого места, как Нью-Джерси.

- Хорошо, - говорит Джерард, и это странно, но у Пита нет времени, чтобы спросить, что он имеет в виду, потому что из кухни выскакивает Фрэнк.

- Засранец, ты только что сказал, что нет такого места, как Нью-Джерси? Потому что ВО ВСЕМ МИРЕ нет такого места, как Нью-Джерси! - кричит он и хлопает Пита мокрым полотенцем.

Но когда Пит везет Джерарда домой в Белвилл (серьезно, Форд Аэростар 1995 года выпуска), он заглушает двигатель перед домом мамы Джерарда.

- Что ты имел в виду? - спрашивает Пит.

- Когда? - Джерард достает сигареты и зажигает одну, стряхивает пепел в пустую банку из-под газировки, которых в машине Пита до черта. На сигарете еще даже пепла нет, но Пит знает Джерарда три месяца (это же целая жизнь) и помнит, что тот стряхивает пепел чаще, если нервничает.

А вот это уже странно, потому что Пит считает Джерарда цельным человеком. Джерард – это тот, кто справился со всеми своими зависимостями сам, не тот, кто отправился "поспать" на парковку возле Best Buy…

Но и Пит больше уже не тот человек. Пит теперь совершенно другой – новый.

- Когда ты сказал "хорошо", там, в Скелете, - Пит барабанит пальцами под басовый ритм песен, когда нервничает, а по радио опять эти чертовы Thursday, но там хотя бы отличные басы. Пит ненавидит "Смерть в Нью-Брансуике". Он просто обожает Нью-Брансуик, мать его.

- А, - Джерард молчит. За басами Пит различает, как потрескивает, сгорая, табачная бумага. - Я имел в виду… - Джерард замолкает (пепел, глубокий вдох, пепел). Пит смотрит, как яркий огонек освещает темноту. - Я имел в виду: хорошо, что ты не в Чикаго, а здесь – получается, ты не можешь умереть.

Когда Пит поднимает глаза, Джерард смотрит на него из-под ресниц. И, наверное, это глупо, потому что мама всегда говорила Питу: "никаких мгновений, Питер, всегда есть второй и третий шансы", но это похоже на мгновение, на Мгновение – когда время растягивается и может случиться что угодно, и оно никогда не кончится, никогда-никогда, поэтому он наклоняется и прижимается губами к губам Джерарда.

У Джерарда потрескавшиеся влажные губы, и на вкус он такой же, как и на запах – сигареты, краска, немного пота и немного закусочной, и он стонет именно так, как Питу нравится – словно это мгновение никогда не кончится, словно он не чувствует ничего, кроме Пита. Или, может быть, Питу просто хочется в это верить, потому что он сам больше ничего не может чувствовать, когда Джерард рядом – слишком глубоко проникновение.

Джерард открывает рот, словно собирается что-то сказать, и Пита накрывает страх, что Джерард всё испортит – скажет что-то, отчего будет больно или…

- Не говори ничего, - шепчет Пит.

- Я лишь хотел сказать, что мне нужно сначала опустить сигарету, - шепчет Джерард в ответ, а потом хихикает, и в этот момент – здесь и сейчас – чувства вокруг них, а не в желудке Пита. Никаких финтов, только поцелуй.