Название: Emo doesn’t suck
Автор: Endie (Руфус)
Бета: marla
Бэндом: FOB/FF
Пэйринг: Алекс Капранос/Пит Вентц
Рейтинг: PG-13
Жанр: angst
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: вы пейринг прочли?

какое наф саммари

Вообще как Патрик меня еще не прибил, я не знаю. Наверное, потому что реально такой невозмутимый, каким кажется, - я, блин, не знаю больше ни одного парня, который бы не долбанул своему корешу под дых коленом за три тысячи пятисотый раз выданную фразу «бля, ну куда ты нас притащил, мать твою?!». Хотя он, наверное, тупо привык. Или смирился, что другого бас-гитариста он все равно не найдет – потому что тогда девочки-на-стадии-полового-созревания вместе со своими трусами в розовый горошек и прочей хренью, что кидают на сцену, перестанут колесить за группой по городам и весям и устроят личное преследование конкретно мне. Ну и какой тогда, на хрен, коммерческий успех?.. Так что он терпит мое нытье. Пока что… Блин, да я ж вообще не об этом!..
Короче, это был какой-то совершенно левый фестиваль где-то в Хорватии, что ли; мы жили в мерзостном отеле с одним сортиром на этаже и без кондиционера в номерах, естественно; загибались от жары – ну лето же, блин, ясное дело, - только и думая, на фига вообще на все это согласились, тем более что в списке выступающих были на хрен одни инди-шмурынди, и прямо даже удивительно, что никто из их фанов, окопавшихся через дорогу в палаточном лагере, не носился у нас под окнами с плакатами «ЭМО СОСЕТ».
- А мы не эмо, - сказал на мои удивления Патрик.
Ага, мы просто сосем, я в курсе…
Сегодня вечером мы выступали после каких-то очередных независимых икон. И Патрик с прочей нашей братией в количестве двух человек почетно отправился на жалкое подобие автограф-сессии; я отказался – по причине стойкой человекобоязни…
Шлялся по закулисью.
По коридорам, увитым спутанными проводами, где туда-сюда шныряют люди, таскают инструменты, вопят, обсуждают что-то, носятся техники, злые и уже почти все пьяные; изредка пробегает стайка безумных девок, пробившихся сквозь кордон кто деньгами, а кто – навыками не возрасту…
Он сидел на типичном черном ящике с металлическими крепежами, у нас самих такие же – для инструментов там, усилителей и прочего, - грустный, невзрачный и провалившийся в пропасть.
Вообще-то он говорил по телефону. Точнее, он ругался – только черта с два это было ясно пробегавшим мимо десяткам людей, у него был ровный спокойный голос, он не выражал ни ярости, ни агрессии, только одна сплошная боль, не жгучая, не дикая – а рутинная, приевшаяся.
А в самом конце, когда я все стоял и слушал, он сказал что-то по-немецки – неумело и искренне, и тут же, явно не дождавшись ответа, положил трубку.
И захлебнулся кашлем – диким, сухим, непонятным. На секунду, не больше.
А потом поднял голову и посмотрел на меня. Сухими серыми глазами с усталого бледного лица.
И мне стало его просто, как-то вот по-человечески, обычно так, жалко. И я бы, может быть, даже сказал ему что-нибудь хорошее, ну или просто «хэй, приятель, да все окей», но тут даже мне, блин, было понятно, что подобным бредом вызовешь только презрительно-снисходительную улыбку… А мне вдруг ни с чего стало совершенно ясно, что разговорами тут, ну, не поможешь, что ли…
Короче, я просто подошел к нему и взял за руку, под локоть, как если бы это было совершенно нормально по отношению к незнакомому человеку. А он поддался, только бровь приподнял и, пусть и не презрительно, а просто озадаченно, оглядел меня.
И меня вдруг потянуло стравить от того, как по-идиотски я выглядел по сравнению с ним. Я его вообще не знал, ну то есть, лицо помнил откуда-то, но так мы же здесь все медиа-звезды, черт возьми, в журнале в каком-нибудь видел, не иначе; так вот, я его не знал, но мне просто со стороны стало моментально очевидно, что где-нибудь в другой жизни я бы тоже хотел вот так выглядеть. Что это вот его алая рубашка, и черные брюки, и нормальные, естественно-русые волосы – это как-то по-человечески, что ли…
Я просто вдруг понял, что вот он – настоящий, не пластиковый, как мы.
И все-таки нужно было что-то ему сказать, что-то, что было бы достаточно хорошо для него, что-то, достойное, чтобы он услышал. Но я не смог, я не умею так уж правильно-красиво говорить, особенно если не до конца понимаю, что вообще чувствую… Но, в общем, странный это был момент, я, конечно, не ощущал себя каким-нибудь там, блин, грешником, увидевшим ангела, хотя, черт возьми…
Он просто был настоящий, среди всего это дерьма, - и глянцевой музыки, и подводки для глаз, и проводов, и кофе без кофеина, и фанов в драных кедах, и полудурочных семнадцатилетних девок, которым ты успеваешь дважды спустить в рот в перерыве между сетами.
Мне просто хотелось спросить, как ему это удалось – оставаться вот таким. И даже просто внешне, как у него получается, а?... Но я не умею – или вот в этот раз что-то сплоховал, не смог и слова выдавить, хотя ведь обычно меня не заткнешь. И просто, говорю же, взял за рукав, и только потом, потащив его к гримерке, вообще осознал, что происходит.
Честно, я сначала решил, что просто налью ему выпить какого-нибудь забористого дерьма из своих запасов. Потом подумал – все за секунду, блин – что, ну черт возьми, какая там выпивка, тут нужно покрепче..
Вопросов у него не возникало, даже когда, не врубая свет, просто втолкнув его в этот клоповник, я тут же закрыл дверь на щеколду, и обернулся к нему, и хрен ли мне было пить, если и так показалось, что у него глаза светятся.
Мне ведь не особо хотелось с ним трахаться.
Мне просто хотелось доказать ему, что он тоже немножко Бог.
И вот как эта мысль появилась, так что-то в глубине сознания вяло прокашляло, что меньше надо было курить вчера на ночь. Но только плевать мне почему-то было тогда на то, что я веду себя, как маньяк, а по большей части так и просто как идиот.
Минуты две мы просто вот так стояли, я у двери, он на полшага дальше, и я даже успел помолиться, чтобы Патрик, что ли, приперся.
Но Патрик не приперся.
И вот тогда-то мне и стало наплевать. Я просто к нему подошел, не соображая вообще, и чувствуя себя дерьма куском, посмотрел в глаза.
Мне хотелось извиниться за то, что я ненастоящий.
Вместо того у меня почти рефлекторно щелкнуло в голове желание сползти на коленки, и просто уже на хрен закончить всю эту патетику, и отсосать у него так, что бы он всю жизнь вспоминал, - да только черта с два.
Потому что он наконец-то проявил какие-то эмоции, усмехнулся устало и, поймав меня за капюшон толстовки, притянул к себе и выдохнул в лицо:
- С ума сошел, да?
И по дыханию я понял, что со своим забористым точно был бы не в тему - он и так уже был ни-ку-да.
Я хотел что-то сказать, но вместо того решил сделать - все сразу и быстро... Не смог почему-то, просто ткнулся губами ему в шею; никогда такого со мной не творилось, но вот тут меня уже просто дрожь пробирала от какого-то ненормального благоговения.
И я закрыл глаза и просто стоял, ровно абсолютно и прямо, и ждал, что будет дальше.
А дальше мы целовались, и он левой ладонью не то случайно, не то нарочно, надел на меня болтавшийся между лопаток капюшон, и я почему-то подумал, что ему просто не хочется прикасаться к моим волосам или к коже.
Проще вот так, через прокуренную и не слишком-то чистую ткань.
Зачем ему знать, что я настоящий.
Но секундой позже мне уже было плевать.
И, в общем, я просто вспомнил, как первый раз в жизни целовался с парнем, и это было как-то, ну, похоже, что ли. Только там был прокуренный сортир в ночном клубе, и мы были обширянные абсолютно, и он нес что-то про пустоту, безысходность и звон электричества над мостом, и мне было совершенно плевать на уставившийся прямо на нас глазок видео-камеры, и я бы даже станцевал охране стриптиз под ее бесстрастно вращающимся зрачком, но он не дал.
Вот как мы тогда целовались – как будто ты мой последний глоток виски, черт возьми, на этой земле, как будто после этого – в метро и под грохочущий поезд или с того чертового моста под товарняк, и, наверное, я просто переборщил с наркотиками в бурной юности…
Иначе чем можно объяснить то, что теперь мне хотелось сдохнуть оттого, что какой-то совершенно прозрачный бледный мужик, худой настолько, что лопатками можно вены порезать, обнимает меня в нашей засранной гримерке; и у него холодные потрескавшиеся губы, пахнущие бурбоном, и я просто знаю, что не хочу его физически, а как-то вот так, единственным доступным мне, как примитивной твари с двумя инстинктами, способом пытаюсь вернуть себе душу, которую он, в отличие от меня, умудрился не продать медиа-дьяволу…
Все это было слишком красиво, чтобы оказаться хоть чем-то.
А потому совсем скоро кончилось.
- Не хочу тебя расстраивать, - он улыбался, черт его дери, улыбался! – Но нам пора отсюда уходить.
И вырвался, когда я снова потянул его к себе. Стал сразу опять тем презрительно-усталым. Дерганым.
Хлопнул дверью, и мне вдруг стало ясно, что ничего ведь этого и быть не могло, да?... из гримерки я выполз минуты через три, невменяемый и трясущийся.
Впрочем, это выглядело весьма натурально – заширявшийся псевдо-эмо-бой на задворках рок-фестиваля…
Спина в алой рубашке мелькнула в другом конце коридора; кричать ему вслед мне не хотелось совершенно, и я прихватил за плечико ближайшую пробегавшую мимо типа журналистку на слишком высоких шпильках и в слишком короткой юбке.
Я кивнул ему вслед: - Это кто, знаешь?
Девица хмыкнула и вырвалась: - Звезда рок-н-ролла, мать твою.
Инди-шмурынди?…
Какой же ты мудак, Пит..