Джеймс Шаффер, гитарист всемирно известной группы "Korn", лежал на кровати в гостиничном номере, устало прикрыв глаза ладонью, и думал о том, что надо бы, наконец, встать, принять душ и переодеться. Но у Манки не было сил заставить себя сделать это, и, хотя он чувствовал себя уставшим, в то же время заснуть он не мог, и сам уже не знал, сколько времени вот так провалялся на постели.
Этим вечером группа "Korn" прилетела в Прагу, где завтра должен был состояться большой концерт. Подготовку к выступлению музыканты собирались начать уже сегодня, но из-за плохой погоды вылет пришлось задержать, и когда самолет приземлился в пражском аэропорту "Рузине", было уже слишком поздно, чтобы заниматься этим. Поэтому было решено сегодня вечером хорошенько отдохнуть, а подготовку к концерту отложить на завтрашнее утро. По правде говоря, "хорошенько отдохнуть" в понимании Манки обычно означало что-нибудь, очень сильно отличающееся от "выспаться", можно даже сказать, совершенно противоположное. Но после двенадцатичасового перелета Джеймс чувствовал себя измотанным и поэтому решил остаться в своем номере, хотя у Филди и Хива были другие планы. Двое других участников группы, едва успев зарегистрироваться в отеле и занять номера, тут же собрались совершить вылазку по окрестным барам. Манки они тоже звали с собой, но тот отказался – он на самом деле очень устал.
- Манк, - Джонатан внимательно взглянул на него, когда Шаффер сказал, что хочет остаться у себя. – Ты точно не хочешь пойти с нами?
- Нет, правда, нет, - покачал головой гитарист. – Идите без меня.
- Ладно, как знаешь, - неохотно согласился Хив, и вместе с Филди они вышли из номера.
Ну что ж, если Арвизу и Дэвис хотят повеселиться, несмотря на то, что завтра концерт – это их дело. В конце концов, Джонатан мог выступать даже после бессонной ночи и самой отчаянной гулянки, это Джеймс прекрасно знал. Филди же в последнее время стал таким ответственным и занудным – а, заодно, и таким скучным, что Шаффер от души желал, чтобы басист напился и натворил каких-нибудь глупостей.
"Ну, а если я сейчас слишком устал, чтобы развлекаться, сам виноват", - подумал Шаффер, закрыв дверь за своими согруппниками. – "Нечего было весь перелет на гитаре бренчать, спал бы как Филди или Хив – вот и остались бы силы кутнуть."
Прошло уже несколько часов, но Манки так и не лег спать – вместо этого он сначала слонялся по номеру, потом пытался почитать какие-то газеты, сложенные на столике в гостиной, а после просто валялся на кровати.
"Уж лучше бы я вместе с парнями в бар пошел, - мысленно вздохнул Манки. – А то я себя чувствую совсем измученным. Сколько сейчас времени?". Но открыть глаза и посмотреть на часы тоже было лень. Снова мелькнула мысль, что надо бы встать, принять душ и лечь спать, и у Шаффера почти получилось заставить себя сделать это, когда раздался негромкий, но настойчивый стук в дверь. Затем стук ненадолго затих – очевидно, за дверь выжидали его ответа, потом повторился еще раз, а после Шаффер услышал голос Филди.
- Манк, ты не спишь? – тихо спросил басист.
"Нет", - хотел ответить Джеймс, но от долгого молчания голос охрип, и вместо слов получились лишь какие-то невнятные звуки. Манки прокашлялся и уже громко крикнул:
- Нет.
- Тогда открой, мне надо с тобой поговорить.
Джеймс вздохнул, поднялся и открыл дверь. Взглянув в лицо Филди, который переминался с ноги на ногу, стоя на пороге, Манки почувствовал, как, против воли, его охватывает тревога. Если уж у Арвизу было такое выражение лица, значит, действительно что-то стряслось. У Манки сразу пронеслась мысль о Хиве – где он и почему он не пришел вместе с Филди? Неужели с Джонатаном что-то случилось?
Филди вошел внутрь, Манки закрыл за ним дверь и повернулся к басисту, который теперь стоял посреди комнаты, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
- Что случилось? - спросил Манки, впиваясь взглядом в лицо Арвизу. – Где Хив?
- Где бы он ни был, он сейчас точно не скучает, - мрачно проговорил Филди.
Шаффер почувствовал, что у него отлегло от сердца, и он понадеялся, что облегчение, которое он испытал оттого, что с Дэвисом все в порядке, не слишком явно отразилось на его лице. Вероятно, Джонатан просто немного перебрал и чего-нибудь натворил спьяну, а Реджи просто воспринял все чересчур остро.
- Тогда в чем дело? – спросил Манки.
- Ну, это все-таки касается Джо, - сказал Арвизу.
- Да в чем дело, скажешь ты, наконец? Не тяни, говори уже, - потребовал Джеймс.
- Джонатан – гей, - сообщил Арвизу.
Манки оторопело уставился на Арвизу
- Ч…что? – запинаясь, спросил он, думая, что Реджи шутит.
- Джонатан – гей, - повторил Филди и взглянул на Манки так растерянно, что тот тут же понял, что это правда, что Арвизу сам только что об этом узнал и еще не решил, как ему к этому относиться. – Ну, или не гей, а бисексуал или как там эта херня называется, - добавил Филди.
- С чего ты… то есть, почему ты решил… то есть, откуда ты это взял? – спросил Манки. Он, тем не менее, все же не мог до конца в это поверить. Это Джонатан-то – гей? Нелепей ничего нельзя было придумать! Но все же кое-что не давало Манки так просто отмести эту мысль в сторону.
- С того, что какой-то тип трахал Хива в туалете в баре, - буркнул Филди.
Черт! Эта картинка на миг вспыхнула в мозгу Манки, заставив его испытать негодование и… возбуждение. Усилием воли он заставил себя отогнать прочь эти образы и взглянул на Арвизу.
- Подожди, - недоуменно нахмурился Манки. – Вы же вместе с Джонатаном пошли в бар. Что там случилось?
- Мы с Хивом посидели пару часов в одном баре, - начал рассказывать Арвизу. - Потом я ушел, а он хотел еще ненадолго остаться. Я поехал в гостиницу, но когда вышел из такси, понял, что забыл в баре телефон. Пришлось возвращаться обратно, а когда я снова там оказался… я уже рассказал тебе, что я там увидел.
- Ну… может Хив так пьян, что просто не понимает, что делает, - Манки попытался придумать оправдание для Джонатана.
- Нет, - покачал головой Арвизу. – То есть, Джонатан-то, конечно, пьян. Только этот тип полчаса зажимал его в углу, а потом, когда они нацеловались и вдоволь облапали друг друга за задницы, они отправились в туалет.
- А ты за ними наблюдал, - в голосе Манки прозвучали обвиняющие нотки.
- Ну а что, - пожал плечами Арвизу. – Я же должен знать, что происходит.
- Хив знает, что ты его видел?
- Нет, - покачал головой Реджи. – Он меня не заметил.
- Ну, - Джеймс попытался собраться с мыслями, - Редж, к нам все время подходят наши поклонники, а Хив… может, он так пьян, что ему все равно, что и с кем делать.
- Манки, к тебе когда-нибудь приставали фанаты-парни? Не в смысле сфотографироваться, или поговорить, или выпить вместе, а… ну, ты сам понимаешь.
- Нет, ни разу, - покачал головой Шаффер. – Ну, Хив… он ведь другой. Он… ну, к нему ведь раньше, бывало, мужики липли, только он как будто их всех отваживал.
- Быть может, и не всех, - сказал Арвизу. – Я теперь не знаю – после того, что я сегодня видел. К тому же, Хив не так уж много сегодня и выпил. Так что я думаю, он понимал, что он делает.
- Ну и что теперь? – спросил Манки, которому не нравилось, что они обсуждают Джонатана вот так, за его спиной.
- Сам пока не знаю, - задумчиво покусывая губы, произнес Филди. – Просто я подумал, что ты должен знать. Ладно, я пойду. Извини, если разбудил. Называется, сходили "попить пива", - пробормотал Арвизу, на мгновенье помешкав на пороге, потом вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
Манки сделал несколько шагов к дивану, опустился на него и попытался осознать то, что он только что услышал. Хив, на котором гроздьями висли фанатки, и какой-нибудь из них зачастую удавалось добиться его, пусть даже всего лишь на одну ночь? Дэвис, который за свою жизнь не пропустил ни одной подвернувшейся ему юбки и из-за этого развелся с первой женой - ей надоели его постоянные измены? Хив, который, казалось, только женившись на Дэвен, немного успокоился? Это он-то – гей? Манки не знал, что и подумать…

В это время Джонатан как раз вылезал из такси, которое привезло его обратно в гостиницу. Хив сунул таксисту двадцать баксов, мысленно поблагодарил бога за то, что доллары принимают в любой стране мира, ну, кроме, может быть, пустынь Центральной Африки, и медленно пошел к дверям отеля. Передвигаться было не то, чтобы больно, но ощутимо неприятно. Все дорогу Джонатан проклинал себя за безрассудную выходку и продолжал делать это, когда поднимался по ступенькам гостиницы. Швейцар услужливо распахнул перед ним дверь, Джонатан кивнул ему и вошел внутрь. Стоя в лифте, который неспешно вез его наверх, Хив обессилено привалился к стенке и продолжил ругать себя. Черт возьми, и ведь он даже не мог свалить свой глупый, необдуманный поступок на алкоголь - не так уж много он выпил, чтобы не понимать, что делает.
Да, к Джонатану, бывало, приставали не только фанатки, но и фанаты. Только никто не знал, что он не всегда отвечал на такие предложения отказом.
Оказавшись в своем номере, Джонатан забрался на кровать и начал снова перебирать в памяти все, что произошло этим вечером, а постепенно мысли его переключись и на то, что было еще задолго до сегодняшнего дня.
Очень давно, когда "Korn" только-только начинали выступать, в прессе время от времени появлялись слухи о том, что Джонатан Дэвис – гомосексуалист. Сейчас, после двух браков Хива и более пятнадцати лет существования "Korn" журналисты гораздо чаще писали о Джонатане Дэвисе как о вокалисте группы, от которой уже не приходится ждать чего-то выдающегося и которая только загребает деньги на своем старом творчестве. Джонатан не считал, что это соответствует истине, потому что в музыке он выкладывался так же, как и в самом начале. Но Хив был рад тому, что его личная жизнь перестала быть темой газетных статей, – он не хотел, чтобы к этому привлекали излишнее внимание.
Никто не знал, как старался Джонатан побороть свое, как ему самому казалось, омерзительное влечение к парням. Сначала крутил бесконечные интрижки с готовыми на все девицами, которые всегда окружали группу. Потом Хив женился, надеясь, что это решит его проблему, потом развелся, когда понял, что и брак не помог ему изменить свои сексуальные предпочтения. Несколько лет после этого - череда связей на одну ночь с поклонницами, потом – очередная женитьба. Дэвен была Джонатану хорошим другом и понимала его, как ни кто другой, но Джонатан осознавал, что с его стороны даже речи не было ни о каких нежных чувствах. Просто годы шли, пора было обзавестись семьей, немного угомониться – насколько это возможно для рок-звезды. Ну и, кроме того, это было очень забавно - жениться на неоднократной обладательнице титула "Самая сладкая попка" американской порноиндустрии. Дэвен хотела спокойной семейной жизни не меньше, чем Хив, поэтому их брак был таким удачным – ведь он, по сути, был браком по расчету со стороны обоих супругов, а такие союзы зачастую намного счастливей и крепче, чем браки по самой страстной любви. Но Джонатан понимал, что если Дэвен получила от их брака все, что хотела, то он – нет. Никаких претензий к Дэвен у Джонатана не было, наоборот, он, положа руку на сердце, считал, что ему очень повезло. Но даже удачно сложившаяся семейная жизнь не помогла ему переломить себя.
Джонатану был приятен секс с девушками, он приносил ему сексуальную разрядку – но не давал ему того, чего Хив хотел на самом деле. Ему нравилось заниматься сексом с мужчинами. Простая мысль, осознание которой стало для него причиной многих проблем.
У Джонатана никогда не было продолжительных связей. Их и связями-то нельзя было назвать, просто секс на одну, крайне редко на две ночи, но ни разу на больший срок, да Хив и не хотел этого. Благо, постоянные переезды из города в город во время гастролей давали ему возможность менять партнеров так часто, как он этого хотел.
Дэвис не мог не удивлять, как до сих пор ему удавалось скрывать свои предпочтения и свои похождения. Ему просто невероятно повезло, что за эти годы среди его случайных любовников не попалось ни одного непорядочного человека, который захотел бы прославиться, рассказав прессе об их интрижке. Джонатан сам не понимал, почему журналисты еще не прознали об этом, почему никто еще не застукал его во время секса в каком-нибудь клубе. Да и если забыть о профессиональных газетчиках, какой-нибудь случайный свидетель мог снять все на камеру своего мобильного телефона и выложить в интернет. Ролики, на которых во всей красе были запечатлены пьяные приключения Манки, постоянно появлялись в сети. Если кто-нибудь узнал о тайне Джонатане, которую он тщательно оберегал, то это могло бы затронуть очень многих людей – Дэвен, его сыновей, не говоря уже о группе – рассчитывать на то, что такая информация прибавит им популярности, было, по меньшей мере, наивно. То есть, прибавить-то она, конечно, прибавит – публика падка на скандалы и скабрезные подробности о жизни своих кумиров, но эта была совсем не та популярность, к которой они стремились. Огласка могла лишить группу всего, чего им удалось добиться. Да уж, если за все эти годы никто не разузнал об этой стороне его жизни, то благодарить за это Хив мог только бога, судьбу или счастливое стечение обстоятельств.
Джонатан нечасто касался этой темы в своем творчестве, но совсем избежать этого ему было трудно. Хив помнил какую реакцию и у группы, и у слушателей вызвала "Faget" – одна из песен с их самого первого альбома. Участники группы были ошарашены уже тогда, когда Хив пришел на репетицию и объявил им, что написал новую песню и что она называется "Faget" – жаргонное словечко, означающее "гомик". А потом Джонатан напел текст, наигрывая на гитаре мелодию, которую придумал накануне вечером. Когда он закончил, никто из группы не знал, что сказать. Все сидели молча, пытаясь обдумать свои впечатления.
- Джонатан, ты уверен, что нам стоит ее исполнять? – наконец, робко поинтересовался Сильверия.
- Почему нет? - пожал плечами Хив.
- А почему ты… решил написать об этом? – Манки поднял голову и испытующе посмотрел на него. Взгляды остальных тоже обратились к Джонатану. Оглядев своих согруппников, Хив покачал головой.
- Да нет, ничего такого. Я просто попытался представить, каково это - быть другим, быть не таким как все. Как это – жить в мире, где тебя считают ненормальным, и постепенно ты сам начинаешь считать себя таким… Ну и написал об этом.
Хив даже удивился, что группа удовлетворилась таким объяснением - вокалисту оно казалось совершенно неубедительным, но никто не задал ему больше ни одного вопроса, и когда спустя некоторое время они выпустили альбом, "Faget" тоже вошла в него. Публика была не так уж сильно шокирована этой песней. Кроме нее у группы еще было чем поразить слушателей, ведь "Korn" были сумасшедшим дебютом абсолютно во всем: и в музыке, и в манере исполнения, и в текстах своих песен. Да и, в конце концов, некоторые другие вещи с их первого альбома оскорбляли благопристойность и общественную мораль куда больше, чем "Faget". На пресс-конференциях журналисты задавали Джонатану вопросы об этой песне – им он отвечал так же, как и своим музыкантам. Как ни странно, журналистов такой ответ тоже вполне устроил. Но Хив знал, что написал эту песню, надеясь заставить исчезнуть то почти болезненное чувство в груди, которое возникало у него всякий раз, когда он видел Манки. Но это не помогло.
Джонатану иногда казалось, что если бы его просто привлекали мужчины, он еще как-нибудь мог бы справиться с собой. Но самой главной проблемой было то, что вот уже многие годы Хив чаще всего думал только об одном человеке. О Джеймсе Шаффере, гитаристе его группы, который когда-то давно позвал Джонатана в "Korn". Хив ничего не мог поделать с этими мыслями и все эти годы только старался упрятать их поглубже – и чтобы Манки ничего не заметил, и чтобы самому не мучиться пустыми надеждами. И Джонатану это, по большей части, удавалось. Когда Шаффер женился – Хив вообще запретил себе думать о своем согруппнике ни с какой другой стороны, кроме как с дружеской и профессиональной. Потом Манки развелся, и Джонатану стало намного труднее справляться со своими мыслями. А некоторое время спустя появилась Эвис, с которой Джеймс встречался уже почти четыре года.
Джонатан не мог не удивляться, почему подружка Шаффера терпит его измены и пьяные выходки. Хив считал, что Эвис уже давно должна была плюнуть на эти отношения, которые и отношениями-то было сложно назвать, послать Шаффера куда подальше и найти себе преуспевающего биржевого брокера, банкира или кого-то в этом роде.
Хив ничего не имел против Эвис, просто не мог понять – что может связывать двух таких разных людей. Девушка как девушка, обычная модель – даже красота у нее была именно "модельная": то есть, Эвис в обыденной жизни, скорее всего, сочли бы страшненькой, но вот в фэшн–бизнесе такая внешность считалась красивой. Филди относился к Эвис более неприязненно. "Сдается мне, кроили телку под Анжелину Джоли в той же самой клинике, но что-то и где-то малость перетянули, - однажды высказал свое мнение Арвизу, имея в виду худобу Эвис и ее чересчур длинный нос. - Но если Манку нравятся ее накачанные силиконом губы – это его дело, - фыркнул басист. - В конце концов, может, пить будет меньше." Впрочем, надежда на это не оправдалась – Эвис не имела на Шаффера никакого влияния.
Джонатан снова вернулся мыслями к тому, что произошло этим вечером. Сегодняшняя его выходка была верхом безрассудства, этого Хив не мог не понимать. Почему он так необдуманно поступил? Да опять же из-за Джеймса. Нет, Хив ни в чем не обвинял Манки – ну в чем он мог упрекнуть его? В том, что уже долгие годы Манки значит для него намного больше, чем жена, друзья или кто-нибудь еще? Об этом никто не знал, кроме самого Хива, и уж точно Манки даже не подозревал об этом. Просто сегодня весь перелет до Праги Джеймс сидел напротив Хива и что-то тихонько бренчал на гитаре. Прежде чем начать играть, Шаффер поинтересовался у Джонатана, не будет ли ему мешать музыка и, получив отрицательный ответ, всю дорогу перебирал струны. Но разве Джонатан мог спать? Почти весь полет он просидел, закрыв глаза – со стороны могло показаться, что Хив и правда задремал, но это было не так. Вместо этого он долгие часы слушал, как Манки играл. Джеймс наигрывал не их песни, а что-то свое, быть может, это были наброски к его сольному альбому. Манки никому пока еще не показывал музыкальный материал: говорил, что хочет, чтобы они услышали, когда ему самому будет нравиться то, что получилось. Хив слушал его игру и пытался угадать, какой аккорд будет следующим, – иногда ему это удавалось, но чаще всего нет. Музыка Манки была такой же непредсказуемой, как и он сам. Джонатан даже не заметил, как они пересекли Атлантику.
А когда самолет, наконец, приземлился в Праге, Хив внезапно почувствовал себя таким разбитым, таким опустошенным, что ему просто необходимо было сделать что-нибудь, чтобы почувствовать себя живым - иначе он просто не смог бы выступить завтра. Ну что ж, подвернулся какой-то парень – сейчас Джонатан с трудом мог вспомнить его лицо. Этот молодой человек узнал в типе, который мрачно пил свое пиво, низко надвинув на глаза капюшон толстовки, Джонатана Дэвиса, вокалиста прославленной группы "Korn". Парень был чех, но по-английски говорил неплохо, и он оказался их давним поклонником – как выяснилось, он даже ездил на их концерты в соседние страны, когда у группы были турне по Европе, и собирался прийти на их завтрашнее выступление. Они немного поговорили о музыке, а потом… Джонатан знал по собственному опыту, в таких случаях дело зачастую обходится без лишних слов. Потом они просто взглянули друг другу в глаза и минуту спустя уже целовались в каком-то закутке. А после – секс в туалете. Мерзко, пошло, грязно – но тогда это было именно то, что было нужно Джонатану. Или он думал, что ему это нужно…
В этот момент мысли Дэвиса прервал оглушительный стук в дверь. Кто-то из-за всех сил замолотил по двери кулаком, и сразу же раздался громкий голос Шаффера.
- Открой, Хив, - заорал гитарист, совершенно не заботясь о том, что время позднее и большинство постояльцев отеля уже, скорее всего, спит.
"Что случилось?" – нахмурился Хив. Манки ведь не ходил с ними, так что вряд ли он был пьян – в гостиничном номере был мини-бар, но напиваться в одиночестве было не в привычках Шаффера.
- Иду, только не ори ты так, - крикнул Джонатан. Снова поморщившись, Хив встал, мысленно упрекнул себя за свой поступок уже, наверное, в сотый раз за этот вечер, подошел к двери и повернул замок. Тот час же дверь распахнулась, едва не ударив его по лицу, и прямо перед Джонатаном оказался Шаффер. Мгновенье они с Хивом смотрели прямо друг на друга, и вокалист видел, что в Манки едва сдерживает гнев, и недоумевал, что же такое произошло. Алкоголем от него не пахло, но выглядел он так, что Хив заподозрил, будто Манки под кайфом. Джонатан отступил в сторону, пропуская Джеймса в комнату, и закрыл за ним дверь.
- В чем дело? – спросил Джонатан, повернувшись к гитаристу.
- Хочу поговорить с тобой, - Джеймс зацепил большими пальцами карманы своих джинсов и стоял напротив Хива, глядя прямо на него.
Джонатан внимательно смотрел на Шаффера, пытаясь понять, что с ним такое произошло. Хив вспомнил, как однажды во время турне Джеймс накурился купленной у кого-то дилера травы, который уверял, что это убойный товар. После нескольких затяжек Манки по всему номеру, который они с Хивом делили на двоих, гонял стаю крыс – до тех пор, пока Джонатан не схватил Шаффера в охапку, стащил с исступленно сопротивляющегося гитариста одежду и не засунул его под холодный душ, чтобы хоть немного привести в чувство. Джонатан казался себе последней сволочью, но, вспоминая, как после он обнимал завернутого в полотенце, дрожащего после ледяного душа Джеймса, когда вел его обратно в комнату, как укладывал спать и как сидел с ним, пока Манки не уснул, он был почти что счастлив.
- Я не пьян и не под кайфом, - внезапно усмехнулся Шаффер, проницательно взглянув на Джонатана.
"А он и правда не под кайфом," – внезапно понял Джонатан. Тем более было интересно, какая же муха укусила гитариста, но Хив не мог понять, что же такое произошло, из-за чего Джеймс так… разозлен? взбешен? или… расстроен? Джонатан не мог разобраться, что с ним.
- Сегодня в баре ты занимался сексом с каким-то типом, - сказал Манки.
Джонатану всегда нравилось, что Манки всегда говорит то, что он думает, – вот и сейчас Шаффер не стал ходить вокруг да около.
- И что? - Джонатан неосознанно скрестил руки на груди, занимая оборонительную позицию и вместе с тем чувствуя, как у него внутри все переворачивается. Откуда Джеймс мог узнать? Ведь он оставался в гостинице! В голове у Хива мелькнула мысль, что вот и случилось, наконец, то, чего он так боялся - его тщательно скрываемая тайна стала известна. Но сейчас Джонатана мало беспокоило, что подумают другие. Сейчас он больше всего хотел узнать, что думает Манки. А гитарист, казалось, был в бешенстве.
- О, ты даже не попытался ничего отрицать, - усмехнулся Шаффер, который испытующе смотрел на Хива. – Я думал, ты будешь от всего открещиваться.
Джонатан почувствовал, как кровь прилила к его лицу – ведь своими словами он действительно признал, что все это правда, даже не попытавшись от всего этого отказаться. Впрочем, теперь уже было поздно сожалеть об этом.
- И что? – повторил Хив.
- О группе ты, конечно, не подумал.
- Это мое дело, - сказал Джонатан, стараясь сохранять спокойствие, хотя чувствовал, как в его душе поднимаются злость и обида.
- Ну конечно, - усмехнулся Манки, - твое дело. Только скандал, который бы поднялся, если бы кто-нибудь узнал, что Джонатан Дэвис – гей, был бы нашим общим, ты так не считаешь?
Джонатан знал Манки уже долгие годы, и сейчас понимал, что тому приходиться прилагать значительные усилия, чтобы сдерживать себя – все, что Манки чувствовал, выражалось лишь в насмешке в его голосе, но слышать это было невыносимо. Даже в самые напряженные рабочие моменты Джеймс никогда не разговаривал с ним так.
- Это мое дело, и оно не касается ни тебя, ни кого бы то ни было! – стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, сказал Джонатан. Про себя он надеялся, что Манки надоест этот бессмысленный разговор и он уйдет. Ну действительно, чего Шаффер хочет добиться? Чтобы Джонатан признал, что это правда? Так ведь он не стал ничего отрицать. Выразить свое отвращение? Что ж, вот и произошло то, о чем Хив когда-то написал песню. Только он никогда не думал, что именно Джеймс будет так относиться к нему, если все откроется. Или Шаффер пришел сказать, что хочет уйти из группы после того, что он узнал о Хиве? Эта мысль была как удар, и Джонатан едва сдержался, чтобы не застонать. Ну что он за идиот?! Зачем он сделал это сегодня?
Все это время Манки молча смотрел на него. Выражение лица Шаффера внезапно смягчилось, и, взглянув Хиву в глаза, он сказал:
- А еще это значит, что "Faget" ты написал не просто так.
Джонатан был удивлен – он не ожидал, что Манки вспомнит об этой песне и об этой давней истории.
- Про то, что ты просто хотел понять, каково это – было очень убедительно. Ты хорошо все это скрывал,
- Тебя это не касается.
- Ты не прав, Джонатан, - покачал головой Джеймс. – Ты должен бы нам рассказать.
- Это мое дело.
- Нет. Ты мог нам рассказать.
- Но я этого не сделал, и я не рассказал бы никому, если бы вы об этом не узнали.
- Ты слишком хорошо это скрывал, - опустил взгляд в пол, произнес Шаффер. Слова Джеймса заставил Джонатана снова внимательно взглянуть на него.
- Что ты имеешь в виду? – спросил Хив.
Манки молчал, не отвечая на его вопрос.
- Что ты хочешь сказать? – повторил Джонатан
- Если бы я знал, - Джеймс поднял на него взгляд, - если бы я знал, я бы уже давно сделал что-нибудь вроде этого.
И, шагнув к Хиву, наклонился к нему и легко поцеловал. На миг ладони Манки легли на его плечи, но Джеймс сразу же убрал их, когда отступил назад.
В голове у Хива промелькнуло несколько вариантов того, что можно было бы сказать или спросить по поводу того, что только что произошло, но каждый из них казался Джонатану еще глупее предыдущего. Единственное, на что надеялся Хив – что со стороны Манки это не была попытка поиздеваться или зло пошутить над ним. А взглянув гитаристу в лицо, Джонатан понял, что и правда не была.
Джонатан отступил на несколько шагов и опустился на диван. Он неосознанно поморщился, но тут же спохватился и попытался придать своему лицу обычное выражение – но Манки все видел. Помедлив секунду, он проследовал за Джонатаном и присел рядом с ним – на достаточном расстоянии, чтобы не заставлять Хива беспокоиться, но все же достаточно близко.
- Хив, - позвал Шаффер.
Джонатан повернул голову и взглянул на него.
- Ты мне не веришь? – спросил Джеймс.
- Не совсем, - покачал головой Джонатан.
- А если так? – Шаффер протянул руку и провел пальцем по его щеке.
- Намного убедительнее, - мягко проговорил Джонатан.
- А так будет еще лучше, - Шаффер наклонился к нему и поцеловал, на этот раз по-настоящему. Прикосновения – теперь не только губ, но и языка - и Хив вцепился в плечи Манки и ответил на его поцелуй.
Джеймс отстранился, взглянул на Хива и слегка улыбнулся.
- Я давно думал о… тебе, - сказал Манки, отвечая на невысказанный вопрос в глазах Джонатана. - Иногда мне казалось, что… это может тебя касаться. Ну, что-то такое мелькало иногда в твоем взгляде, в том, как ты себя вел. Но это быстро исчезало, и мне начинало казаться, что это все мне только померещилось.
- Откуда ты узнал о… о том, что было сегодня… Ты видел? – опустив голову, спросил Хив. Он не мог заставить себя посмотреть Джеймсу в глаза, когда задавал этот вопрос.
- Нет, не я. Арвизу вас видел.
- И как он умудряется, ничем особо не интересуясь, всегда оказываться в курсе всего? - пробормотал Джонатан.
- Ну, это же Филди. Что тут еще скажешь, - Манки улыбнулся, но тут же посерьезнел. - Больше никто ничего не знает. И не узнает.
- И что ты об этом думаешь? – Хив заставил себя встретиться взглядом с Джеймсом. – Что ты теперь думаешь обо мне?
- Я отношусь к тебе так же, как раньше. И… если бы не это, я бы никогда не пришел к тебе. Сказать по правде, когда я напивался или что-нибудь принимал, больше всего я боялся, что сделаю что-нибудь такое, - усмехнулся Манки. – И ведь зря боялся. А что у тебя с кем было – и черт с этим, - спокойно продолжил он. – Но… нет, я ведь не могу запретить тебе делать это, если тебе это нравится!
- А мне и не надо, - сказал Джонатан. – Если ты будешь со мной.
- Вот и хорошо, - Манки тряхнул своими дрэдами и как будто закрыл этот вопрос раз и навсегда.
- И ты останешься со мной сегодня? – Джонатан почувствовал, что у него внутри все завязалось узлом от волнения, когда он спрашивал об этом.
- Да, - сказал Манки, как будто это было что-то само собой разумеющееся, что даже не стоило обсуждать.
- Только, - Джонатан нервно закусил губу и отвел взгляд, - я… не могу сегодня… - Джонатан запнулся, не зная, как сказать, что после вечера в клубе он не сможет заниматься сексом этой ночью – это было бы слишком болезненно.
- Хив, - ухмыльнулся Манки. – Взгляни на часы – сейчас полчетвертого утра. Мне, конечно, приятно, что ты считаешь меня таким жеребцом, но я ужасно устал и хочу хоть немного поспать перед концертом. Но я хочу спать с тобой.
Манки обнял его и, наклонившись ближе, прикоснулся губами к его щеке и начал покрывать мягкими поцелуями его лицо. Джонатан закрыл глаза, чувствуя, что ему никогда не было хорошо так, как сейчас. Потом ему в голову пришла одна мысль, и он произнес ее вслух.
- Филди не переживет, когда узнает, - сказал Хив.
- Переживет, куда он денется, - не прекращая целовать его, проговорил Джеймс. - Хив, - тихо позвал Манки.
- Мм? – отозвался Джонатан.
- Завтра, после концерта ты - мой.
- Я всегда твой, - тихо сказал Джонатан и, повернувшись к Джемсу, нашел своими губами его губы и поцеловал.